(25 июля - 6 октября?)

Л. 17—18

Заявление
от АФОНИЧЕВА Прокофия Апполоновича, чл. ВКП/б/ с 1906 г., проживающ. - Бригадирский пер., д. №6, кв. 2.

В декабре 1938 г. я был вызван в органы НКВД в качестве свидетеля по делу КОЛИХШТЕЙНА. 21 марта с/г. я был вызван в МГС как свидетель. На суде я подтвердил полностью данные мною на предварительном следствии о контрреволюционной деятельности КОЛИХШТЕЙНА. В результате решения МГС под председательством ФАДЕЕВА — КОЛИХШТЕЙН был оправдан. Председательствующий Суда ФАДЕЕВ не старался выявить факт виновности обвиняемого и наоборот их запутывал. Свидетелям, вызванным по делу, при опросах не давал последним рассказывать о деятельности обвиняемого, обрывая свидетелей, не давал закончить мысль. ФАДЕЕВ своим грубым обращением со свидетелями ставил их в такое положение, что не могли ничего сказать. Председатель суда Фадеев от свидетеля Веркина потребовал, чтобы он назвал год и число и даже часы, спрашивая в таком тоне, что ВЕРКИН не мог ничего сказать. Вызванные свидетели по ходатайству обвиняемого Председателем Суда опрашивались спокойно, а защитн. КАЗНАЧЕЕВ давал свидетелям со стороны обвиняемого наводящие вопросы в оправдание обвиняемого. Свидетель ГУСЕВ в.Ф. на суде от данных на предварительном следствии отказался по причине того, что перед судом к нему ходили жена обвиняемого КОЛИХШТЕЙНА и сестра, уговаривали его. Это могут подтвердить женщины, живущие в одной квартире с ним.
Я как бывший Народный судья и член МГС считаю такое отношение Председателя неправильным; он должен стремиться подробно разобрать это дело, все стороны выяснить виновности ли невиновности, а поэтому вынесенное решение оправдания КОЛИХШТЕЙНА неправильное, прошу это дело пересмотреть.
АФОНИЧЕВ
25/III—39г.

Л. 22 — 39

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
О засоренности органов прокуратуры и суда и искажение в практической работе — генеральной линии партии.
По состоянию на 20/IV—39 года

(по делам Читинской области докладывает товарищу Берия начальник УНКВД по Читинской обл. т. КУПРИН)

[…]
Со стороны целого ряда работников прокуратуры и суда есть прямые заявления, что в органах НКВД орудовали враги народа, а поэтому во все дела они не верят и при попытке доказать им, что все же помимо невинно арестованных, которых мы освобождаем, сидят действительно враги, на которых мы располагаем достаточными материалами, следует неизменный ответ:
«… Знаем как Вы допрашиваете, применяете физические меры воздействия, при таких условиях и мертвый заговорит…»
Все это происходит от того, что органы суда и прокуратуры исключительно засорены классово-чуждым и враждебным элементом и поэтому, естественно, проводить классовую линию не могут. Прикрываясь званием блюстителя ревзаконности и используя свое положение, вредят, мешают нам работать и громить контрреволюцию.
Для того, чтобы не быть голословным — приводим данные учтенного нами классово-чуждого элемента, пробравшегося в органы прокуратуры и суда.

[далее краткие описания и биографии судей и прокуроров, справки о том, как они выгораживают врагов, смазывают к-р дела, замедляют работу следствия, пьют, участвуют в троцкистских заговорах и попойках вместе с врагами народа; контрреволюционная идеология помощника обл. прокурора Панова, например, подтверждается в частности следующим (Л.32:]

«… После опубликования в … «ПРАВДЕ» решения военной коллегии о расстреле ТУХАЧЕВСКОГО, ЯКИРА и др. ПАНОВ — высказывал к/р настроения, заявляя, что они не были и не могут быть изменниками родины…»

[…]
В результате такой позиции занятой прокуратурой дела без надобности «путешествуют» из прокуратуры в НКВД и обратно, а враги разоблаченные в к-р деятельности сидят, разлагаются и их не судят.

Л. 40
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР
АРМВОЕНЮРИСТУ тов. УЛЬРИХУ
Докладная записка
О результатах проверки некоторых фактов, изложенных в докладной записке Начальника УНКВД по Читинской области — капитана госбезопасности тов. КУПРИНА от 20 апреля 1939 г.

[проверка показывает несостоятельность обвинений]

[…]
Переходя к практической судебной работе вышеуказанных работников Военного Трибунала ЗАБВО, которая в докладной записке т. КУПРИНА на имя Народного Комиссара получила оценку — вражеской работы, — должны доложить, что эта оценка, кроме громкой фразы, ничего реального в себе не содержит.

[…]

5. Так же не установлено никаких фактов, которые свидетельствовали бы о том, что работники Трибунала мешают работникам УНКВД Особого отдела ЗабВо «работать и громить контрреволюцию».
Такое заявление могло иметь место потому, что некоторые работники УНКВД и Особого Отдела, как видно, не уяснили требований правительства и партии, изложенных в директивном письме от 17 ноября 1938 г. и последующим указаниям Народного Комиссара Внутренних дел СССР — о перестройке работы следствия и продолжают работать по-старинке, не пытаясь перепроверить и восполнить те пробелы следствия, которые прежде были допущены по делам.

Л. 117-118 (без приговоров)

Л. 119.
Б. Неосновательное оправдание по Московскому городскому суду.