[Лубянка. Конец января 1938 г. - К.Г.]

Л. 63: "В камере 3-4 койки, на которых сидели 8-10 женщин. <...> Через 2-3 часа всех женщин куда-то перевели. Осталась одна молодая женщина и я. Мы провели в обществе друг друга, кажется, 2 или 3 дня. За это время нас готовили для отправки в другую, обычную тюрьму, а здесь, как мне казалось, было что-то вроде транзитного пункта. <...> Кормили чечевицей, увидев которую, я по своей неопытности и наивности подумала: "Ну, от такой пищи можно скоро умереть". К чечевице нам давали чай с хлебом и даже разрешили пить чай со своим лимоном, который оказался у моей напарницы. В туалет нас водили столько раз, сколько мы просили. Стоило только постучать в дверь (потом-то, оказавшись в Бутырской, обыкновенной тюрьме, я оценила все эти преимущества)".

[Через три дня - перевод в Бутырку. - К.Г.]
Л. 72: "Были среди нас и беременные женщины. <...> У беременных женщин особое, улучшенное питание, им давали даже на третье компот и мы им завидовали".
Л. 73: "Были у нас и маленькие радости. Это лавочка! В лавочку ходили выделенные люди раз в две недели, чтобы купить что-либо для тех, у кого с собой были деньги. На небольшую сумму давали колбасы "собачья радость", как мы ее называли в нашей обычной жизни. Были и конфеты-подушечки, и пряники. И какую же необыкновенную радость нам это доставляло, и как мы вгрызались в "собачью радость", и как уничтожали подушечки!"
Л. 74: "Книги приносили из тюремной библиотеки. Там мне впервые попала в руки книга Ромэна Роллана "Кола Брюньон"".
Л. 75: "Большим отдохновением и отвлечением в нашей тягостной жизни-ожидании были бани. Великолепные Бутырские бани, выложенные белым кафелем. <...> И вот я, пользуясь... шумом и чувством изолированности от всех, повторяла вслух, повторяла громко вновь и вновь два дорогих с самого детства имени: "Ленин", "Сталин". И мне казалось, что эти имена, сказанные вслух под потоками воды, вливали в меня силу, бодрость, укрепляли, помогали нести тяжесть нелепого заключения".
Л. 75: "В бане мы стирали свою смену белья, а потом сушили ее в камере, размахивая своими рубашками и прочими деталями туалета как флагами. В камере поднимался ветер, от сырого белья валил пар. Как-то в (Л. 76) разгар такой сушки ввели новую партию женщин, которые в страхе отпрянули к двери. Вероятно, они решили, что попали к умалишенным - должно быть со стороны мы сильно на них смахивали".
Л. 76: "Почему-то все время страшно хотелось спать. <...> Спать хотелось все время, весь день и всю ночь. Это, наверное, было защитной реакцией организма".