[Арест 23.05.1938 г. Лубянка - К.Г.]

Л. 43: "Возле камеры № 47 меня остановили. Открыли дверь и я вошел в (Л. 44) камеру. Стояла железная кровать, на ней матрасик и покрыта серым одеялом. Небольшой столик-тумбочка. В углу бачок, закрытый крышкой. Вот и все оборудование. <...> Я подсчитал шаги в камере было вдоль 4 небольших шага, поперек 3. <...> Окно было высоко. На окне был козырек и я мог, прижавшись к окну, увидеть кусочек неба. <...> Настал новый день. <...> Принесли хлеб 600 [500? - К.Г.] граммов, два кусочка сахару, чай. Вот и весь завтрак".

Л. 45: "Обед состоял в первый день из жидковатого супа с двумя кубиками размером в кв. см мяса и каши из перловой крупы. Во второй день суп был с треской и каша из чечевицы. На ужин та же каша, что и в обед".

[Ведут на допрос - К.Г.]
Л. 46: "Вышли в основное помещение МВД. Вся лестничная клетка и колодез, где ходит лифт, забраны в густую железную сетку, так что сброситься в лестничный ствол и разбиться не было возможности".

Л. 50: "Ежевечерно примерно в 10-11 вечера вызывали и в часа 5-6 возвращали в камеру. Второй допрос не был похож на первый. <...> Он [следователь - К.Г.] встал и начал ходить по кабинету. Зашел сзади и схватил меня за волосы. <...> Быстро нагнув голову к столу, он начал стучать моей головой по столу, приговаривая: "Думай головой, а не ж...". <...> И начал считать удары: раз, два, три и т.д. до 50, равномерно ударяя головою об стол. Второй рукой держа меня за плечо. <...> (Л. 51) Снова равномерные удары головой об стол. Снова 50 ударов. "Ну? Что ты ломаешься, заставляешь меня быть не вежливым". <...> "Ну что же, придется еще помочь твоей дурацкой (Л. 52) башке. Снова удары, снова счет: раз, два. В голове шум. Боль становится не так чувствительна, а он все считает, уже 100. Я начинаю плохо слышать, он все стучит. <...> "Я расколю сегодня твою дурацкую башку". Он снова схватил меня за волосы и снова удары головой об стол... Я временами терял сознание... Я пришел в себя тогда, когда следователь совал мне в рот стакан с водой. Голова была мокрая. <...> (Л. 53) Вдруг сильный удар в голову. <...> В руках у следователя было пресс-папье с мраморною плиткою. <...> Удар последовал за ударом. Голова покрылась шишками. Так с перерывами до утра, часов в 5 меня увели в камеру. <...> Я потерял слух. <...> Кроме того, у меня терялось чувство равновесия и я валился на бок. <...> В камеру вошла женщина-врач с старшим надзирателем. <...> Она осмотрела голову. Проломов нет. <...> Есть прорывы верхнего покрова кожи.".

Л. 54: "С небольшим изменением шли еженочные допросы. Испытал я "стойки" и другие, как говаривал следователь Морсков, физические методы допроса. Менялись следователи, но не менялись методы допроса, правда, вместо стола головой стучали об стену. Вместо стойки сидка не меняя позы".

Л. 55: "Какие только методы не предпринимали (Л. 56) следователи. Делали и так. Рядом допрашивали женщину, и вдруг она кричит, да так, что волосы становятся дыбом. <...> А следователь тут же говорит: "<...> Ведь это твоя жена орет. Это ее допрашивают о тебе".

[Начальник следственного отдела избил так, что отбил почку, которую автору вырезали уже в Магадане. (См. Л. 61) - К.Г.]

Л. 62: "Бок и низ живота все еще болел. Я мочился кровью. ...на допросы меня не вызывали около 3-х недель. После вызвал меня на допрос молодой какой-то, незнакомый следователь. <...> "Не хотите писать - ну что же, не надо. Это ваше дело. <...> Расскажите лучше о себе, начиная с детства". - "Это что, надо для допроса? <...>" - "Нет, это не для допроса. Это чтобы занять время. Да и интересно послушать вас". <...> Принесли чай и бутерброды. Он угощал меня. <...> Вдруг он мне говорит: "Вы покричите немного, так, посильнее. Вроде вам больно, а то за мою беседу мне может влететь". Я кричал. Потом мы снова с ним разговаривали. <...> Он дал мне пачку папирос и меня отвели в камеру. Так продолжалось около недели...".

[Попытка повеситься (успели вынуть из петли). (См. Лл. 67-87) - К.Г.]
Л. 68: "На другой день меня куда-то повели. Раздели до белья. Босым опустили в каменный цементный мешок. Объявили, что за попытку самоубийства я наказан на 10 суток строгого изолятора. <...> Вся моя "жил. площадь" состояла максимум 1 кв.м. Посредине стоял на одной ножке вделанный в пол круглый табурет очень маленький Вверху горела лампочка. Было очень холодно. <...> Но я забыл самое главное. Меня из внутренней тюрьмы перевели в Бутырскую, и я сидел в каменном мешке в Бутырской (Л. 69) тюрьме. <...> Хлеба давали только 300 граммов в день. Один раз стакан тепловатой воды, на другой день жидкой баланды. Было холодно и голодно".